В МЭА прогнозируют, что продукция нефтехимии обеспечит около 30% спроса на нефть до 2030 года и около 50% — до 2050 года, а потребность в продукции газохимии увеличит спрос на газ на 50 млрд куб. м к 2030 году, что обеспечит 6–7% прироста мирового спроса. Базовый сценарий прогноза BP предполагает заметный рост использования нефти как сырья для нефтехимии — на 7 млн баррелей в сутки (б/с) с 2017 по 2040 год. Это произойдет на фоне ужесточения регулирования пластиков (например, двукратного повышения доли их повторного использования), которое снизит потенциальное потребление на 3 млн б/с к 2040 году. У МЭА рост потребления нефти для нефтехимии достигнет 7 млн б/с лишь к 2050 году, а к 2030 году составит только 3,2 млн б/с. И у МЭА, и у ВР есть более жесткие сценарии регулирования отрасли производства одноразовых пластиковых изделий. Это, в частности, их полный запрет к 2040 году, что снизит потребление нефти по сравнению с базовым сценарием на 2 млн б/с в 2030 году и максимум на 6 млн б/с к 2040 году.

В АЦ отмечают «существенную и растущую роль» нефтегазохимии в России, но предлагают не переоценивать ее масштабы. По оценкам экспертов, с 2010 года требовалось всего 5,5% добываемой в стране нефти и 10,5% попутного нефтяного газа (ПНГ), чтобы обеспечить отрасль сырьем — нафтой и сжиженными углеводородными газами (см. график): «Поскольку производство ПНГ составляет в последние годы лишь 12–13% от общей газодобычи в стране, динамика нефтегазохимии влияет на газовую отрасль в значительно меньшей степени, чем на нефтяную отрасль». И хотя официальный план развития отрасли предполагает рост производства полиэтилена в 5,6 раза, а полипропилена в 2,4 раза к 2030 году по сравнению с 2017-м при росте внутреннего спроса вдвое, темпы роста нефтехимии будут зависеть от реализации десятков крупных инвестпроектов, перспективы некоторых из которых (проект «Роснефти» на Дальнем Востоке и «Газпрома» на Ямале) неопределенны, отмечают в АЦ.

Там также указывают, что ужесточение наднационального регулирования производства и обращения полимеров (которое пока остается декларативным) к 2030 году может сократить потребность в нефти для этих целей в пределах 2 млн б/с, или на 2% мирового потребления нефти относительно базовых сценариев BP и МЭА. «Это соответствует потере около 20% глобального потребления нефтехимической продукции, что станет фактором серьезного повышения давления на российские предприятия на внешних рынках», — заключают в АЦ, ожидая «проблемы для крупных производственных проектов». Для нефтедобывающих компаний ужесточение регулирования эксперты не видят столь же болезненным: «В глобальном масштабе это эквивалентно действующим ограничениям поставок в рамках соглашения ОПЕК+, только возникновение этого эффекта будет постепенным и придется на тот период, когда рост российской добычи и без того будет маловероятным».